Pirron: Вообще "Бриллиантовая рука" в советские времена разошлась на цитаты, и"
По большей части, советские фильмы с высокой оценкой на Кинопоиске- это средние фильмы, -имхо. И их популярность- это ностальгия, и просмотр не фильма, а именно просмотр мемов, цитат ?!
Пока жили на Невском – до 1967 года – ванной в квартире не было, ходили мыться в баню. В выходной день довольно рано утром, часов в 8 – пока в бане еще нет больших очередей и довольно чисто, отправлялись на Пушкинскую улицу, что довольно близко от нашего дома. Занимали с отцом два дивана в раздевалке, быстренько разоблачались и шли в “помывочную ” (как тут не вспомнить рассказ Зощенко), где были все главные банные удовольствия – горячая вода, душ, парилка, жар в которой, правда, я не долго выдерживал.
Потом, в раздевалке уже, я награждался за терпение бутылкой лимонада.
Поскольку в школе я был отличником, мне приходилось участвовать в различных военно-патриотических мероприятиях. Однажды меня с моей любовью, о которой я уже писал в своих вспоминалках, послали навестить одного ветерана. Случилось это в начальной школе, потому что после 4-го класса из интерната она ушла. Жил этот ветеран в нашем районе, поэтому мы добрались до него пешком. Он рассказывал нам о Гражданской и Великой Отечественной войнах, затем мы сели листать альбом с чёрно-белыми фотографиями, часть которых показались нам не совсем обычными.
- Это германская война, - пояснил он.
- Надо же, а я и не знал, что у нас были две войны с немцами, - простодушно сказал я.
Вернулись в интернат мы затемно.
Дома у меня был набор маленьких книжечек о героях-пионерах, которые помещались в специальной коробке. Это были Валя Котик, Марат Казей, Зина Портнова, Лёня Голиков, Володя Дубинин, Лида Матвеева, Лара Михеенко и Витя Коробков (четверо первых были удостоены звания Героя Советского Союза посмертно). Судя по тому, что я сегодня ночью, не заглядывая никуда, мгновенно вспомнил и записал их имена, книжки эти я перечитывал неоднократно. Как-то нас всем классом повезли в подмосковный город Рузу. Неподалеку от него, в деревне Иваново, немцы казнили связную партизанского отряда Лиду Матвееву. Здесь же был установлен ей памятный обелиск.
Потом мы вчетвером поехали на другой конец города к одному сержанту, рекордсмену по числу наград (около 130). Висевший на стуле пиджак его был сверху донизу, как бронёй, усеян советскими и иностранными орденами и медалями. Мне запомнился его рассказ о том, как во время обстрела осколок почему-то упал на него сверху, пробив каску выше лба и сильно поранив голову (при этом я как будто физически почувствовал его боль). Под конец он с трудом надел на себя свой необыкновенный пиджак.
Даже в трудовом лагере, куда мы ездили после 9-го класса, я как-то днём, в выходной, задремал на своей кровати, но меня разбудили, и мы группой из десяти человек пошли по каким-то сельским дорогам возлагать цветы к очередному памятнику погибшим в войне солдатам.
Вся общественная школьная жизнь как-то прошла мимо меня стороной. Я никогда ни в чем не участвовал - и даже не могу вспомнить ни одного школьного мероприятия. Только в пятом классе меня однажды назначили редактором стенной газеты. Что ж, я готов был что-нибудь редактировать, но редактировать мне было нечего: никто материалов для этой газеты, разумеется, не писал. В итоге я наклеил на лист ватмана несколько вырезок из газет и нарисовал несколько карикатур, так что газета, если смотреть издали, выглядела достаточно живописно. Классной руководительнице она, правда, не понравилась, но ей пришлось примириться с тем, что другой стенной газеты она все равно не дождется. Эта газета провисела на стене года полтора. Потом, кажется, редактором назначили кого-то другого.
Из Вспоминалок. Какое-то время отнимала и общественная работа, которая мне нравилась только в начальной школе. Я был председателям совета отряда своего класса и выпускал стенную газету вместе с парнем, который хорошо рисовал (я писал к ней тексты). Затем по инерции меня сделали главным редактором школьной газеты. Мне приходилось высиживать скучнейшие заседания в пионерской комнате, во время которых я рылся в томе «Литература и искусство», последнем в «Детской энциклопедии». Ни одной газеты я так и не выпустил и был рад, когда в числе первых меня приняли в комсомол и избавили от этой общественной нагрузки. Вплоть до 10-го класса я отвечал за политинформации, но не припомню, чтобы я провёл хотя бы одну. Надо сказать, что особой активностью не отличались и другие ученики: всё это уже тогда рассматривалось как ненужная никому формальность. Причём по мере взросления весь наш детский энтузиазм постепенно угасал и вообще сходил на нет.
