Радио в нашей новой двухкомнатной квартире работало круглый день. По нему передавали новости, сводки погоды, классическую музыку и прекрасные радиопостановки. Среди них выделялась драматическая версия романа-антиутопии «451 градус по Фаренгейту» Рэя Брэдбери. Дальше меня не могли не заинтересовать его «Марсианские хроники» и рассказы. За ним последовали фантастические произведения Курта Воннегута, Артура Кларка, Айзека Азимова, Роберта Шекли, Клиффорда Саймака, Хола Клемента и Джека Финнея. Из британских авторов мне нравился Кристофер Прист (роман «Опрокинутый мир» и связанная с творчеством Герберта Уэллса, полная невероятных приключений и страшных опасностей «Машина пространства").
Особое место всегда занимал «Солярис» Станислава Лема благодаря шедевру Андрея Тарковского и менее известному двухсерийному телеспектаклю, опередившему его на четыре года. В нём Криса Кельвина сыграл Василий Лановой, а Снаута – Владимир Этуш. Я учился тогда в 4-ом классе, и эта постановка вообще показалась мне страшноватой.
Конечно же, параллельно читались фантастические произведения Жюля Верна, Артура Конан Дойля, Герберта Уэллса и Джека Лондона («Алая чума», «Железная пята», "Межзвездный скиталец").
И здесь нельзя обойти вниманием произведения латиноамериканских писателей, которые относят к так наз. магическому (или фантастическому) реализму: лауреатов Нобелевской премии по литературе Мигеля Анхеля Астуриаса (1967), Габриэля Гарсиа Маркеса (1982) и Марио Варгаса Льосы (2010), а также Хуана Рульфо, Карлоса Фуэнтеса, Хулио Кортасара, Хорхе Луиса Борхеса, Адольфо Биой Касареса, Мигеля Отеро Сильвы, Эрнесто Сабато, Жоржи Амаду, Алехо Карпентьера, Хуана Карлоса Онетти и других. Произведения малой формы этих авторов и собственно фантастов соседствовали у нас в одних и тех же сборниках.
Хулио Кортасар начинал с великолепных рассказов и повестей, затем структура и содержание его произведений настолько усложнились, что они стали трудными для восприятия («вплоть до распада формы», как выразился о них кто-то из литературных критиков). Габриэль Гарсиа Маркес, достигнув вершины в своём романе «Сто лет одиночества», который, по моему мнению, стал одним из лучших в ХХ веке, до конца жизни оставался как писатель на очень высоком уровне. Я не так давно прочитал все его поздние романы и сборники рассказов. Написаны они так же прекрасно, как и его более ранние произведения.
Что касается фэнтези, то этот жанр меня совершенно не заинтересовал, я о нём мало что знаю, и поэтому не могу судить верно.
Pirron: Один мой приятель, сам много читавший в детстве, пришел к выводу, что именно это больше всего мешало ему потом в жизни. И что вообще лучше всего живется людям невежественным и недалеким. Он решил оградить свою дочь от допущенных им самим ошибок. Как-то раз при встрече он мне похвастался: "Все в порядке: дочка растет тупая, книг вообще не читает".
Это черт знает что! Таких отцов нужно лишать родительских прав.
__________________________
Спасение там, где опасность.
и вспомнил. В нашем старом доме в поселке жил парень, который изумительно копировал танец Пата (Черкасов). Он тоже был долговязый жердяй и статью походил на Черкасова.
__________________________
Спасение там, где опасность.
На моей лестничной площадке в Одессе было четыре квартиры: трехкомнатная напротив моей двухкомнатной и две однокомнатные. И так же, конечно, и на других этажах нашего подъезда. В других подъездах была несколько другая планировка. В однокомнатных квартирах относительно часто менялись жильцы. А вот я в своей прожил 30 лет, до самого отъезда в Америку. А соседи в трёхкомнатной квартире, что напротив моей, как минимум, не меньше.
Перед нашими окнами в палисаднике росла вишня, которая плодоносила, но мы не имели права собирать с нее вишни потому, что дерево было не наше. Его посадили соседи с четвертого этажа, выращивали и собирали урожай. У них родственники были деревенские, отсюда тяга к выращиванию чего-либо. Они на этом участке и цветы сажали, ухаживали - в общем это был их неофициальный бесплатный земельный участок. Никто, собственно, не возражал против этого. Балконы на первых этажах тогда еще не разрешали пристраивать, ни спереди, ни сзади дома.
Соседи из трехкомнатной квартиры тоже посадили дерево. Не помню, что на нем росло и росло ли, но однажды я услышал звук электропилы и приглашенные рабочие спилили это большое дерево. Было совершенно непонятно почему - дерево выглядело совершенно здоровым. Оказалось, что корни этого дерева пошли под дом, потом почему-то стали подниматься вверх и у этих соседей начали подниматься доски пола. Хорошо, что «наше» дерево так себя не повело. Вообще, та квартира оказалась очень невезучей - когда было землетрясение, то ни у кого не было ни трещинки, а у этих соседей пошла трещина в потолке. Не опасная, но ремонт им пришлось делать.
В нашем подъезде находился трехфазный распределительный щит на весь дом и был ввод в дом наружного кабеля. В трехфазной системе «звездой» кроме трёх фаз еще и общий ноль есть, через который уходят все обратные потребительские токи от всех квартир. Когда этот ноль исправный, то эти токи геометрически компенсируются и если и есть некоторый ток по нулевому кабелю, то он не очень большой. Но с годами нулевая шина подгорела и ее электрики никак не могли заменить - ведь нужно было глубоко копать траншею прямо перед входом в подъезд. Никакие наши «шкалики» не помогали сделать, как положено. Все делали какие-то заплатки, которые не справлялись. Так и жили долгие годы, напряжение сильно прыгало. Днем оно было повышенное, когда многие жильцы были на работе, а вечером было очень низкое, падало до 160 вольт. Ночью, когда все спали - опять поднималось до 240 вольт. Я все свои самоделки делал с большим запасом по питающему напряжению с учетом этих реалий.
И вот однажды этот плохой нулевой кабель совсем сгорел и оборвался. Это самое страшное явление называется перекосом фаз. У меня в квартире напряжение стало меньше 100 вольт и почти ничего не работало, только некоторые лампочки слегка подсвечивались. А у некоторых других соседей, наоборот, напряжение из-за перекоса подскочило до 300 вольт и более. У них сгорела вся бытовая техника, которая была в этот момент включена, особенно много сгорело в доме холодильников. В том числе и в этой невезучей квартире. Они были семьей моряков и вся техника была импортной.
После этого работникам ЖЭКа уже пришлось копать траншею перед входом в наш подъезд и сделать все, как полагается. За все время, что я жил в этой пятиэтаже, только один раз перестилали крышу и красили дом. Трубы, стояки - все так и гнило, ржавело 30 лет, наверное, и сейчас спустя почти 60 лет стоит или висит все старое. В соседней однокомнатной квартире одно время жил милиционер - осетин с красавицей блондинкой, но он потом куда-то переехал. В то время дом был еще довольно новенький, лет 10 ему было. Если бы милиционер жил у нас в более поздние годы, то может быть такого бардака он бы не допустил.
Я тоже довольно долго жил в невезучей квартире. Собственно, долгое время это была квартира как квартира, Но однажды в Москве поднялся сильный ветер, настоящая буря, одно дерево во дворе не выдержало натиска, рухнуло и угодило вершиной прямо в окно моей кухни. Когда я, услышав грохот и дребезг, вошел в кухню, я увидел, что стекла выбиты и половину кухни занимают ствол и поломанные сучья. Ни одна квартира больше не пострадала - только моя. Но подлинный оптимист в любом событии может найти повод порадоваться своему везению. В данном случае этот повод был очевиден: если бы я в тот момент ставил чайник или варил обед, то я бы этот пост сейчас не писал. Так что, можно сказать, мне здорово повезло.
На 3-ем курсе профессор Н.А. Фёдоров (1925-2016) с филологического факультета МГУ читал нам «Историю литератур Европы и Америки ХХ века». Перед началом своего курса он продиктовал список произведений, с которыми надо было ознакомиться. В отношении пьес он указал не только их авторов и названия, но и театры, на сцене которых они идут. Легче всего это оказалось в случае с Теннесси Уильямсом: он был очень популярен, позднее я где-то прочитал, что в Москве одновременно показывали восемь его пьес. Купив билеты, мы с женой пошли в Центральный академический театр Советской Армии на драму «Орфей спускается в ад». Вначале спектакля внезапно раздались громкие аплодисменты зрителей, и на сцену вышла народная артистка СССР Людмила Касаткина, игравшая роль Лейди Торренс. Затем мы приехали в филиал МХАТа на ул. Москвина смотреть драму Эдварда Олби «Всё кончено». Однако её вдруг заменили на пьесу «Сладкоголосая птица юности» Теннесси Уильямса. Хотя я смотрел эту постановку по ТВ, увидеть её воочию было настоящим наслаждением. Роль принцессы Космонополис исполняла народная артистка СССР Ангелина Степанова (вдова писателя Александра Фадеева). Её хрипловатый, но зычный голос и величественные манеры буквально приковывали внимание зрителей. Чанса Уэйна играл Игорь Васильев, который уже прославился в роли барона Георга фон Шлоссера (полковника абвера) в пятисерийном телефильме «Вариант «Омега».
С того времени Теннесси Уильямс стал моим любимым драматургом. Позднее я прочитал все его произведения, которые были переведены на русский язык. Однажды я дал почитать сборники пьес Артура Миллера и Теннесси Уильямса одной сотруднице своего возраста, с которой я работал в турфирме.
- Ну, как? – спросил я, когда она вернула мне обе книги.
- Артур Миллер понравился, а Теннесси Уильямс – нет: сплошные сопли.
- Ну так это неоромантизм, – разочаровано заметил я.
Терпеть не могу это отвратительное слово «сопли». Если бы оно прозвучало из уст 20-летней девушки, не имевшей высшего гуманитарного образования, это было бы ещё понятно, а так можно навесить их, например, на произведения Виктора Гюго, Стефана Цвейга, Эриха Марии Ремарка и других авторов, посчитав их чем-то слезоточивым и потому недостойным внимания.
Помимо этих двух авторов, я прочитал сборники пьес Жана-Поля Сартра, Мориса Метерлинка, Юджина О’Нила и Жана Ануя, добавив к ним «Калигулу» Альбера Камю, «Что случилось в зоопарке» Эдварда Олби и «Коралл» Георга Кайзера. Большое впечатление на меня произвели пьесы Бертольда Брехта, особенно «Добрый человек из Сезуана» и «Жизнь Галилея».
Должен признаться, что я вообще люблю читать пьесы. Как-то мне попалась в руки книга «Эсхил. Софокл. Еврипид. Трагедии. Переводы Д. С. Мережковского». Это подвигло меня к тому, чтобы прочитать все сохранившиеся трагедии этих авторов, а затем и Сенеки. От них я обратился к сборникам комедий Аристофана, Менандра, Плавта и Теренция. Из драматургии Древней Греции и Рима на меня самое большое впечатление произвели трагедии Еврипида, которые своим красноречием, по моему мнению, не уступают лучшим пьесам Шекспира. Что касается французских драматургов, то Бомарше и Мольера я читал ещё в школьном возрасти, а Корнеля, Расина и Ростана - сравнительно недавно. То же самое можно сказать о пьесах Гауптмана, Беккета и Гамсуна. Изучая биографию Шекспира, я заинтересовался творчеством его знаменитого современника Томаса Кида и прочитал «Испанскую трагедию». И конечно же, ещё в школьном возрасте не обошёл вниманием пьесы Оскара Уайльда, Бернарда Шоу, Виктора Гюго и Александра Дюма-отца.
Что касается театров, то в тот же период я посмотрел трагедию «Коварство и любовь» Шиллера (до этого я прочитал его пьесы «Разбойники» и «Мария Стюарт») с Владимиром Кореневым в главной роли, а в студенческое время – «Проделки Скапена» Мольера, где этого пройдоху блестяще сыграл Валерий Носик.
Чтобы закончить с этой темой, надо вспомнить и об оперных постановках. В Театре имени С.М. Кирова (ныне - Мариинском), будучи со своими туристами, я смотрел «Травиату» Верди, а в Большом театре, ещё учась в интернате, – «Пиковую даму» Чайковского (с Зурабом Анджапаридзе и Галиной Вишневской в главных ролях). Там же, совсем маленьким, я видел оперу Римского-Корсакова «Сказка о царе Салтане». Когда я вернулся домой, меня спросили:
- Ну, что тебе больше всего понравилось в театре?
- Колбаса «Сервелат» в буфете, - честно ответил я.
«Легче всего это оказалось в случае с Теннесси Уильямсом: он был очень популярен, позднее я где-то прочитал, что в Москве одновременно показывали восемь его пьес». Это, безусловно, редкий феномен, поэтому попробую разобраться, какие это были пьесы (в скобках — год написания):
1944 — Стеклянный зверинец (театр имени Ермоловой)
1947 — Трамвай «Желание» (театр имени Маяковского)
1948 — Лето и дым (театр На Малой Бронной)
1951 — Татуированная роза (МХАТ)
1955 — Кошка на раскалённой крыше (театр имени Маяковского)
1957 — Орфей спускается в ад (театр Советской Армии)
1959 — Сладкоголосая птица юности (МХАТ)
1961 — Ночь игуаны (Малый театр)
Pirron: однажды в Москве поднялся сильный ветер, настоящая буря, одно дерево во дворе не выдержало натиска, рухнуло и угодило вершиной прямо в окно моей кухни.
Да уж, Пиррон, не повезло Вам. Я у Жени в теме как-то рассказывал:
Kazus: Шторм сломал пополам высокую сосну впереди дома, у нее на высоте где-то 5 метров начиналась толстая развилка. Вот в этом месте и сломалась сосна. Обе огромные ветви упали прямо перед выходом из дома и не только перерубили провода, но и перегородили выход через переднюю дверь, а гаражная дверь электрическая теперь не работала. Поднять ее вручную у нас не получалось, очень тяжелая, специальный механизм для таких случаев чего-то не работал. Кроме того, рядом ударила молния и сгорел «разрядник», который должен был сеть в доме защитить. У меня тогда сгорело почти все компьютерное в доме и один регулятор света.
Ветки сосны полностью перекрыли вид из окна кухни. Рабочие приехали распиливать этот бурелом на следующий день, но птички успели освоиться с новым окружением и я тогда наделал из окна новых фото, теперь птицы прямо сидели перед окном на веточках и смотрели что мы делаем. Мне даже так понравилось. Показал Кузе, он новую обстановку мгновенно принял к сведению, даже не сказал ни мяу, ни вау, но гулять я его в эти дебри не пускал, а то еще заблудился бы. Поищу, может, сохранилось какое-то фото вида из окна кухни когда нас накрыло. Добавлю сюда.
Вид из окна не могу найти, но нашел вид сбоку с веранды на это место. Чтобы выйти из дома нужно по фото идти слева направо.
Поэтому, когда у нас сильный шторм ( а это часто бывает) я всегда вспоминаю квартиру в Одессе как безопасное, надежное жилище, которому никакие ветры не страшны. Но, оказывается, бывает и в таких домах опасно в непогоду. У нас, правда, решетки на окнах были, они бы погнулись, но дерево в кухню не пустили, но осколки стекла, конечно бы полетели внутрь и могли серьезно поранить.
Мне одно время в городской (немецкой) библиотеке, располагавшейся в пятидесяти метрах от моего дома, выдавали по блату книги из запасников. То есть такие, которые особенно ценились библиотекарем и не попадали на полки, где их мог бы взять кто угодно. Так я заполучил несколько огромных томов - сборники пьес двадцатого века. Были там и знаменитые авторы вроде Беккета, Ионеско, Сартра, Брехта и пр., и авторы, о которых я никогда не слышал. Оказалось, что хороших пьес удивительно много, и множество безвестных авторов создали хотя бы одно, но - отличное произведение. Видимо, в драматургии это сделать все-таки легче, чем в прозе. Такое, во всяком случае, у меня создалось тогда впечатление.
В пьесе главное сюжет и диалог, описания ограничиваются сухими ремарками. Возможно в этом причина. Важнее как пьесу поставят.
Я во времена антиалкогольной кампании ходил на Фауста. Этот шедевр запомнил на всю жизнь. Хочется забыть, а не могу. Весь Фауст свелся к сценке в кабачке. Мефистофель ходил с дипломатом, полным разных сортов водки и всех спаивал. Уйти не мог, был с дамой.
__________________________
Спасение там, где опасность.
Сейчас мне родственники жены поручили найти кое-что в старых фотографиях.
Пока искал нашел плохого качества фотку (покажу фрагмент), где все же можно разглядеть:
1) обои в Одессе, от которых с непривычки кружилась голова и которые я дорисовывал карандашом
2) олимпиец, который раньше держал неоновое табло на ИН-14 от моих первых самодельных часов
3) новые часы (справа) на катодо-люминесцентных индикаторах ИВ-11 (синее-зеленое свечение)
Новые часы имели много фишек. Я сделал режим очень слабого свечения, чтобы ночью не слепили. А если днем нужно было посмотреть время, то можно было хлопнуть в ладони или громко спросить который час. В середине 80-х гостям это очень нравилось, особенно тестю. Часы также могли очень плавно, чтобы в темноте не ослепляло, включить настольную лампу по будильнику. На фото на передней панели часов видно не табло, а 4 установочных колесика кодовых переключателей установки времени будильника. Там еще были и другие фишки, я уже все не помню. Полоса на стене это не обои отклеились, а шнур от висящей на стене под потолком колонки.
Когда я плавал в девяностые годы на теплоходе, в Угличе я увидел интересное зрелище: неподалеку от пристани стояло не менее ста человек, продававших часы местного производства. Видимо, тамошний часовой завод был тогда близок к банкротству и оплачивал труд рабочих не деньгами, а их же собственными изделиями. А может, рабочие сами организовали для себя этот промысел. Продавали они свои товары по такой низкой цене, что я не удержался и купил одни часы на память. И я даже не успел вернуться на теплоход, как эти часы уже остановились навсегда.
Возвращаясь к лекциям профессора Н.А. Фёдорова (см. предыдущую вспоминалку), нельзя обойти вниманием достаточно сложную прозу Жана-Поля Сартра и вполне доступные сочинения Альбера Камю и Нормана Мейлера. Среди других писателей-экзистенциалистов я выделил Айрис Мёрдок с её многочисленными (я прочитал не менее десяти) романами. Захватывающие сюжеты, неожиданная любовь, как громом с ясного неба поражающая её героев, изображение всяких сексуальных девиаций и великолепный слог (она ещё и философ-экзистенциалист). Забавно мнение Юрия Нагибина о ней и Джойс Кэрол Оутс, высказанное им в его «Дневнике: «И как у всех пишущих баб, чтоб им пусто было, герои без конца потеют, смердят и блюют. Это, конечно, не случайность, а желание создать «мужскую» прозу. Тем же отличаются препротивные романы Мёрдок».
Из произведений западноевропейских писателей ХХ века мне больше всего понравились следующие: роман-эпопея «Семья Тибо» Роже Мартена дю Гара (до того, как он начал изображать социалистическое движение), «Борьба за огонь», «Пещерный лев» и «Вамирэх» Жозефа Рони-старшего, «Семья Буссардель» Филиппа Эриа, «Путешествие на край ночи» Луи-Фердинанда Селина, «Фальшивомонетчики» Андре Жида (последних двух авторов, по известным причинам, у нас не издавали); «Портрет художника в юности» Джеймса Джойса, «Трое в лодке, не считая собаки» и его продолжение «Трое на четырёх колёсах» Джерома Клапка Джерома, рассказы Сомерсета Моэма, «Сага о Форсайтах» и «Новеллы» Джона Голсуорси, «Дипломат» и его продолжение «Горы и оружие» Джеймса Олдриджа, «Цитадель» и «Юные годы» Арчибальда Кронина, «Слепящая тьма» Артура Кестлера, «1984» Джорджа Оруэлла; «Тихий американец» Грэма Грина, романы Теодора Драйзера, «Кентавр» Джона Апдайка, «Убить пересмешника» Харпер Ли, «Над пропастью во ржи» Джерома Сэлинджера, «Богач, бедняк» и «Нищий, вор» Ирвина Шоу, «Приключения Весли Джексона» Уильяма Сарояна, «Лови момент» и «Между небом и землей» Сола Беллоу; «Рассказы о животных» Эрнеста Сетон-Томпсона, «Ганнибал» Джека Линдсея; «Долина грохочущих копыт» Генриха Бёлля, «Братья Шелленберг» и «Туннель» Бернгарда Келлермана, «Мёртвые остаются молодыми» Анны Зегерс, «Приключения Вернера Хольта» Дитера Нолля; «Ослепление» Элиаса Канетти, «Назову себя Гантенбайн» и «Homo Фабер» Макса Фриша, «Кот и полицейский» Итало Кальвино, «Похождения бравого солдата Швейка во время мировой войны» Ярослава Гашека; все произведения Андрэ Моруа, Ирвинга Стоуна, Франца Кафки, Стефана Цвейга, Карела Чапека, Кальмана Миксата, Эриха Марии Ремарка и Лиона Фейхтвангера (недавно я перечитал его десятитомное собрание сочинений и понял, что теперь он мне нравится даже больше, чем в детстве и юности).
«Подросток былых времён» Франсуа Мориака показался мне скучноватым, а гепталогия «В поисках утраченного времени» Марселя Пруста такой длинной, что я побоялся за неё даже взяться (фильм «Любовь Свана», снятый по её мотивам, я, конечно, посмотрел). Недавно перечитал «Фиесту (И восходит солнце), «Прощай, оружие!» и «По ком звонит колокол» Эрнста Хемингуэя и, наконец, понял, что это не мой писатель (однако книгу с его повестью «Старик и море» и рассказами в своей библиотеке сохранил). Часть упомянутых выше произведений мы читали на занятиях по английскому языку в институте. Здесь, по общему мнению однокурсников, лидировала повесть «Над пропастью во ржи» Джерома Сэлинджера.
Особо надо сказать о писателях-неоромантиках, к которым относятся Рафаэль Сабатини, Джозеф Конрад, Джек Лондон, Генри Райдер Хаггард, Редьярд Киплинг, Этель Лилиан Войнич, Артур Конан Дойль, Герман Гессе и Кнут Гамсун (я прочитал его шеститомное собрание сочинений от корки до корки). Успехом пользовались так наз. «производственные романы» Артура Хейли «Отель», «Аэропорт» и «Колёса». Уже в наше время из любопытства прочитал «Алхимика» и «Вероника решает умереть» Пауло Коэльо. Если бы я не был знаком с произведениями писателей-экзистенциалистов, я бы не заметил, что в «Алхимике» в очень наивной форме выражено большинство их давно известных идей.
Pirron: Когда я плавал в девяностые годы на теплоходе, в Угличе я увидел интересное зрелище: неподалеку от пристани стояло не менее ста человек, продававших часы местного производства.
В этом нет ничего удивительного, местный бизнес на туристах. Будучи еще при советской власти в Гусь-Хрустальном, видел такой же рынок только хрусталя. Прикупил пару бокалов. Служили они долго, но до сего дня не дожили.
__________________________
Спасение там, где опасность.
Eagle_2: [ж:а гепталогия «В поисках утраченного времени» Марселя Пруста такой длинной, что я побоялся за неё даже взяться
Одолел первые четыре романа. Пленницы, Беглянки и Обретенного времени у меня тогда не было. Время утрачивалось постепенно и, когда я уже мог без труда достать эти книги, охота их читать окончательно прошла. Утратилось время. Но, возможно, аудиокниги послушаю. Возможность такая есть.
А как насчет Улисса?
__________________________
Спасение там, где опасность.
Pirron: Когда я плавал в девяностые годы на теплоходе, в Угличе я увидел интересное зрелище: неподалеку от пристани стояло не менее ста человек, продававших часы местного производства.
По-всякому бывает (бывало). Мои первые часы "Юность" работали "как часы" несмотря на то, что я умудрился их уронить с верхней палубы теплохода. Но самая "интересная" история была с "Электроникой" (СССР, Минск), купленная где-то в конце 80-х. Работали прекрасно, но были позаимствованы местным любителем советской техники из шкафа для одежды в бассейне г. Индианаполис.
Фотоаппарат «Киев-4а» из моего детства под конец стал сильно царапать пленку, через все кадры шла сильная горизонтальная полоса. Что я ни делал, устранить это я не мог. И к фото я уже поостыл, вовсю увлекался электроникой. Так что я отдал его женщине-челночнице, которая продала его в Югославии. А на вырученные деньги я купил в нашем комиссионном магазине «крутые» по тем временам иностранные наручные электронные часы. Очень уж мне захотелось их иметь.
Дело в том, что до этого у меня уже были советские электронные наручные часы на красных светодиодах (кажется, Электроника-1 они назывались), они были громоздкие и кроме того, на солнце совершенно не было видно время, даже если делать тень другой рукой. Шедевр советской бытовой электроники. Инженеры наши, видимо, рассчитывали, что люди будут носить две пары часов - их часы для ночи и другие старые часы для дневного света.
Но эти новые иностранные часы сильно спешили, секунд на 15 в сутки, что совершенно неприемлемо для кварцевых часов. Я их открыл, увидел, что кварц расположен в отдельном отсеке и рядом в углублении есть еще место для трубчатого керамического конденсатора. Убедился, что если параллельно кварцу припаять 12 пФ конденсатор, то часы начинают отставать и только на 5 секунд в сутки. А если конденсатор чуть подпилить, то можно сделать отставание на 3 секунды. Решил я на этом остановиться. Закрыл часы, они проработали неделю и накрылись. Отсоединение моего «самодельного» конденсатора их так и не оживило.
Так за рубежом закончилась жизнь моего любимого фотоаппарата «Киев», а куда делась «Смена» я так и не помню. Не помню также, куда делась общая тетрадь с записью сотен рецептов проявителей и тетрадь с фокусами. Такие были ценные для меня тетради, труд нескольких лет, а как выкидывал их - в памяти совершенно не отложилось… Предполагаю, что я или моя жена выкинули их вместе со студенческими конспектами, которые я какое-то время хранил в той же стопке в дочкиной комнате.
Eagle_2: [ж:а гепталогия «В поисках утраченного времени» Марселя Пруста такой длинной, что я побоялся за неё даже взяться
Одолел первые четыре романа. Пленницы, Беглянки и Обретенного времени у меня тогда не было. Время утрачивалось постепенно и, когда я уже мог без труда достать эти книги, охота их читать окончательно прошла. Утратилось время. Но, возможно, аудиокниги послушаю. Возможность такая есть.
Eagle_2: [ж:а гепталогия «В поисках утраченного времени» Марселя Пруста такой длинной, что я побоялся за неё даже взяться
Одолел первые четыре романа. Пленницы, Беглянки и Обретенного времени у меня тогда не было. Время утрачивалось постепенно и, когда я уже мог без труда достать эти книги, охота их читать окончательно прошла. Утратилось время. Но, возможно, аудиокниги послушаю. Возможность такая есть.
А как насчет Улисса?
У Старого Семена есть миниатюра на эту тему: как все вокруг только и говорили, что о романах Пруста, как и Старому Семену удалось раздобыть один роман, как он открыл его, предвкушая неземное наслаждение - и убедился, что читать его он не может. Пруста действительно читать нелегко: и потому, что он любит подолгу смаковать каждую мельчайшую подробность любого события, воскрешенного его памятью, и потому, что он при этом старается растянуть как можно больше каждую фразу. Но, очевидно, по-другому искать утраченное время невозможно. И вообще-то "По направлению к Свану" и "Под сенью девушек в цвету" написаны довольно динамично, так что Старый Семен при большом желании все-таки мог бы их прочитать. Но, видимо, желание их прочитать было у него не таким уж большим.
Почти никто ещё не читал у нас Пруста, только слышали, а после первого просмотра фильма "Асса" в здании Посольства СССР в Сирии возник вопрос, откуда взялась кличка героя Говорухина - Сван. То ли от Пруста, то ли от сванов и Сванетии)
Настоящим дефицитом были электронные часы “Электроника 1” минского завода “Интеграл”. Первые образцы под названием “Секунда” появились в 1973 году, а в 1974 г. часы были переименованы в “Электронику”. Выпускались они в двух вариантах: в хромированном корпусе и в золоченом. Соответственно, хромированные стоили 90 р., а золоченые - 96 р.
Вот как светились эти часы:
В сумерках или темном помещении было даже красиво:
В очень светлом помещении где-то так:
А на улице на солнечной стороне вообще было не понять они светятся или нет (эти часы для экономии батареек сами не светились, нужно было нажимать на кнопку). Если шел по улице с очень тяжелой сумкой в руке, то нужно было поставить сумку на землю, чтобы посмотреть время, нажав кнопку и поднеся часы, прикрытые от солнца ладонью, к глазам. И после всего этого практически нельзя было разглядеть показания. Я даже не помню куда я их потом дел.
Однажды меня включили в группу старшеклассников, которые поехали с экскурсией на Первый Московский часовой завод (1-ый МЧЗ), на Марксистской улице. Помимо основной продукции - часов «Полёт», нам показали старые: «Родина», «Сигнал» и «Вымпел».
Потом нас привели в трибо-колёсный цех. Ровный глухой гул, издаваемый несколькими десятками станков, наполнял просторный зал с высоким потолком и громадными окнами. Находиться в нём в течение целого рабочего дня казалось нам невыносимым, потому что воздух там был насыщен поднимавшимися от разогретых машин парами масла. Первая смена заканчивалась в половине четвёртого, и мы увидели, как одна из работниц ОТК, убрав лупу и пинцет в стол, подошла к помощнику бригадира, невысокой, полной женщине, со сложным сооружением из марли на голове, чтобы та пересчитала последнюю проверенную ею партию минутников. Та взяла из её рук маленькую коробку, осторожно засыпала их в счётную машину и включила кнопку. Внутри неё они начали вращаться по кругу, выстраиваясь в длинную цепочку, затем скатываться по узкому желобку вниз. Справа, на табло, загорались, сменяя друг друга, цифры. Неожиданно машина словно сбилась со счета и начала выдавать совершенно невероятные числа.
- Опять сломалась! – с досадой воскликнула помбригадира и, повернув регулятор, увеличила скорость вращения деталей, чтобы те быстрее ссыпались в ящичек снизу.
Теперь ей пришлось воспользоваться специальными весами. Вначале она отсчитала из коробки 125 минутников и положила их на левую чашечку, затем уравновесила их с таким же количеством на правой. После этого помбригадира соединила обе кучки деталей в одну и повторила аналогичную операцию ещё два раза. В результате слева от неё получилось 500 штук, а справа – чуть меньше. Она начала снимать с первой чашечки одну деталь за другой, пока не установилось равновесие. В руке у неё оказалось 52 минутника. Значит, такое же количество деталей из этой партии пошло в брак и было заранее отложено контролёром в отдельный пакетик, который у неё забирали в конце каждого месяца.
- Нормально, - удовлетворённо сказала помбригадира и спрятала посчитанные минутники в сейф.
Пока мы наблюдали это любопытное зрелище, раздался резкий звонок, возвестивший окончание смены. Работницы ОТК переобувались и, выключив лампу дневного света над верстаком, шли к выходу. Мы последовали за ними.
Настоящим дефицитом были электронные часы “Электроника 1” минского завода “Интеграл”. Первые образцы под названием “Секунда” появились в 1973 году, а в 1974 г. часы были переименованы в “Электронику”. Выпускались они в двух вариантах: в хромированном корпусе и в золоченом. Соответственно, хромированные стоили 90 р., а золоченые - 96 р.
Вот как светились эти часы:
В сумерках или темном помещении было даже красиво:
В очень светлом помещении где-то так:
А на улице на солнечной стороне вообще было не понять они светятся или нет (эти часы для экономии батареек сами не светились, нужно было нажимать на кнопку). Если шел по улице с очень тяжелой сумкой в руке, то нужно было поставить сумку на землю, чтобы посмотреть время, нажав кнопку и поднеся часы, прикрытые от солнца ладонью, к глазам. И после всего этого практически нельзя было разглядеть показания. Я даже не помню куда я их потом дел.
У меня эти часы (электроника 5) были в конце 80-х. Для свечения нужно было нажимать кнопку, но меня это устраивало, так как днем мне это свечение было не нужно, черные цифры смотрелись прекрасно. Батарейка работало очень долго, так что было даже удивительно.
По поводу цены как-то странно, так как 100 руб даже в конце 80-х это были достаточно большие деньги. Для сравнения механическая «Юность» стоила в начале 70-х-16 руб, а в середине 80-х настольный «миниатюрный» электронный будильник-25 руб.
Из Вспоминалок. Наручные часы у меня, чуть ли не первого, появились уже в 5-ом классе (впоследствии я привёз из загранкомандировки в Сирии японские часы Casio с будильником и калькулятором, которыми так же гордился). Массивные, с белым циферблатом, календарём и глубокой царапиной на стекле, эти часы мне достались от умершего двоюродного дяди. Они были удобны, чтобы следить за временем на уроках, но создавали впечатление, что они длятся дольше, чем положенные 45 минут.
У моего деда все советские приборы и механизмы работали десятилетиями. Он брился механической бритвой даже в те времена, когда такие бритвы, очевидно, все уже заменили на электрические. Деду тоже советовали так поступить, но он не поддавался на эти провокации: его механическая бритва была сделана на века, никогда не барахлила и могла работать в любых условиях, даже на необитаемом острове. Правда, сам процесс бритья длился довольно долго, но дед говорил, что это даже хорошо, поскольку таким образом он делает тщательный массаж лица. Словом, с его точки зрения, появление электрических бритв было регрессом, и предназначались они торопыгам, любящим выбрасывать деньги на ветер.
